|
История Северного Кавказа в XX веке
Важным интеграционным фактором явилась «космополитическая» и вертикально выстроенная партийно-советская система, выполнявшая роль централизованного управленческого аппарата, который держал под контролем армию, полицию, идеологию, экономику. В рамках этой системы была претворена в жизнь уникальная модель национально-административного и территориального устройства СССР.
Несмотря на все ее несовершенства (которые всегда будут свойственны любой, даже самой идеальной схеме разрешения национального вопроса), приходится признать, что она — по крайней мере в течение отведенного ей исторического срока — доказала свою целесообразность и практичность.
Кавказ превратился в неотъемлемую часть сначала Российской империи, а затем СССР. Хозяйственная деятельность служила сдерживающим фактором для разного рода противоречий и конфликтов. Бесчисленные промышленные, сельскохозяйственные, торговые предприятия составляли огромную сеть «плавильных котлов», которые гасили национальную рознь и направляли энергию масс в производственное русло.
Во многом аналогичную функцию выполняли на Кавказе десятки тысяч образовательных, научных и культурно-просветительских учреждений, где парила особая, вдохновенная атмосфера причащения к знанию, творчеству, профессии.
Всякое, конечно, бывало, особенно в школьные и студенческие годы, но не припомню, чтобы в дружбе или просто в общении для нас имело бы принципиальное значение кто какого племени. Русские, осетины, евреи, украинцы, армяне, грузины, азербайджанцы, греки, абхазы, кабардинцы, ингуши, чеченцы, дагестанцы, болгары и другие — все мы ощущали себя прежде всего единым советским народом. Любовь, дружба, общее дело, радости и беды — не признавали национальных границ.
Среди факторов, ослаблявших потенциальные источники межэтнического напряжения на Кавказе, стоит упомянуть демографические и миграционные процессы, связанные с проблемой распределения трудовых ресурсов. Сюда же следует добавить объединительную роль русского языка и советской культуры.
Как бы мы ни определяли «нацию» — в терминах ли западной социологии начала XX века, в контексте ли сталинских работ или в качестве «воображаемого сообщества», — все же сохраняется ощущение, что в СССР сформировалось нечто вроде «сверхнации» — историческая общность советский народ. Это ощущение до сих пор не могут в себе преодолеть ни россияне, ни люди, живущие в постсоветских независимых государствах, хотя, казалось, было сделано все, чтобы помочь им поскорее расстаться с «вредными» воспоминаниями.
|
|