Россия / достопримечательности / Достопримечательности Москвы / Чистопрудный бульвар

Чистопрудный бульвар

Не так давно невозможно было даже представить автомобиль­ную пробку на Чистопрудном - а теперь пожалуйста. Шварту­ющиеся у кинотеатра «Ролан» и ресторана «Ностальжи» «мер­седесы» и мешают проезду, и гудящая клаксонами оче­редь выстраивается до Мясницких Ворот. Пара модных заве­дений - и с тихим Чистопрудным, до последнего противив­шимся переменам, можно будет попрощаться. Уже сейчас людностью он может поспорить с Твербулем, и, как на Твер­ском, вдоль бульварной ограды, укрывшись за кустами, валя­ются летом разомлевшие на солнце пьяницы. У памятника Грибоедову (неподалеку, в доме Барышниковых на Мясниц­кой, 42, в гостях у друга, полковника Бегича, породнившего­ся с Барышниковыми, Грибоедов писал «Горе от ума») начи­наются мытарства тех, кто собрался «посидеть на Чистых»: си­деть негде. Грибоедов обсижен отдыхающими, словно мухами. Те, кому не осталось места у Грибоедова, движутся дальше, к лавочкам у фонтана. А потом еще дальше, к лавочкам у пру­да, но там ситуация еще хуже.

Деревянный одноэтажный домик на углу Большого и Мало­го Харитоньевского переулков, который молва прозвала Ларинским, хотя в нем жил автор «Конька-Горбунка» Ершов, не сохранился. Не сохранилась и церковь Харитония Испо­ведника. Но стоит до сих пор в Большом Харитоньевском дом Юсупова (№21), вельможи Екатерининских времен, где одно время снимало квартиру семейство Пушкиных, - палаты xvii века с прекрасной оградой, копирующей ярославскую ков­ку времен первых Романовых. Дом зовется «палатами Волкова», хотя боярину Волкову он никогда не принадлежал, а являлся собственностью сенатора Шафирова, чуть было не казненно­го на Лобном месте за самочинство, помилованного Петром I перед самой казнью. От Шафирова палаты перешли к москов­скому губернатору Борису Юсупову. Его сын, Николай Борисо­вич, хозяин подмосковного Архангельского, собрал крупней­шую после Эрмитажа галерею, держал гарем из крепостных девушек, получавших образование у танцмейстера Йогеля и танцевавших для барина стриптиз, возил за собой в ландо ле­вретку на бархатной подушке и с золотым ошейником, носил по старой моде костюмы и напудренный парик с косичкой, оканчивающейся черным бантом в виде кошелька. Вероятно, вспоминая детские впечатления от Юсупова, Пушкин в «Путе­шествии из Москвы в Петербург» писал: «Невинные странно­сти москвичей были признаком их независимости. Они жили по-своему, забавлялись, как хотели, мало заботясь о мнении ближнего. Бывало, богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайский дом с зелеными драконами, с дере­вянными мандаринами под золочеными зонтиками. Другой выедет в Марьину Рощу в карете из кованого серебра 84-й про­бы. Третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов и цугом тащится по летней мостовой». Тащиться, летом ли, зимой ли, - это по-московски.